Французские женщины во время оккупации. Украинские девушки для нужд вермахта. Женщины в плену у немцев. Как издевались нацисты над пленными советскими женщинами

Не очень афишируется, что пока во французском сопротивлении с фашистами сражалось около 25 тысяч человек, в армии вермахта служило более 100 тысяч французов. Но самыми "страшными врагами" Франции стали француженки, которые “водились” с немцами. Когда немцы отступали, здоровые мужики и молодые парни демонстрировали свой патриотизм, преследуя предательниц. Их обривали наголо, водили обнаженными по улицам на потеху толпе, обливали помоями; их детям, прижитым от немцев, тоже осталось клеймо на всю жизнь…

Сейчас, согласно опросам, значительное большинство французов убеждены, что их страна куда больше постаралась ради победы над фашизмом, чем Россия, которая вообще «неизвестно на чьей стороне и воевала».

Почва для такой дикой исторической аберрации была создана не в последнюю очередь «охотой на ведьм» в те первые послевоенные месяцы. То было время всенародного ликования и не менее гнусного всеобщего сведения счетов с самыми слабыми.

На импровизированных лобных местах женщинам брили шевелюру и рисовали на оголенной коже фашистскую свастику. Их, обнаженных или полуобнаженных, выставляли на всеобщее обозрение, под проклятия, плевки, пощечины, грязные шутки. Многие тогда не перенесли унижения и кончали жизнь самоубийством. Под аплодисменты и гиканье толпы.

У многих французов отлегло от сердца, когда по улицам городов и сел под общее улюлюканье и под конвоем из добровольцев - среди них было немало тех, кто служил и Петену - повели наголо стриженных женщин. Если мужчины не могут защитить своих женщин, самое малое, что они могут сделать, - не уничтожать их попреками.

Национальное унижение французы стали смывать методом, напоминающим «дедовщину» в армии. Тебя унизили - ты выбрал кого послабее и унижаешь его. Еще более жестоко. Тогда тебе полегчает.

После войны некоторых префектов наказали за излишнее рвение. Но далеко не всех. Генсек бордоской префектуры Морис Папон, эшелонами отправлявший евреев в немецкие концлагеря, после войны продолжал успешно взбираться по бюрократической лестнице и дослужился до парижской префектуры (и в порыве патриотического долга в буквальном смысле топил алжирцев в Сене), а затем и до министра бюджета при Валери Жискар д"Эстене.

Лишь пару лет назад до Папона добралось правосудие, да и то как-то робко. После войны таких, как Папон, зачисляли чуть ли не в «золотой фонд» отечественного чиновничества, способного четко выполнять свои аппаратные функции. И не виноваты они, что в их задачу входила отправка человеческого материала в газовые камеры Освенцима и печи Дахау. Зато решалась эта задача эффективно и споро.

По формированию железнодорожных составов или графику движения поездов претензии есть? Нет? Так в чем дело? Папоны - прекрасные организаторы, ими гордиться надо! Вот и носил Папон с гордостью Орден Почетного легиона и десятки других наград.

Действительно, к чему связываться с префектами? Тем более что потом почти каждого могут спросить: а сам-то ты зачем так рьяно выполнял эти префектурные распоряжения?

Парикмахерский спецназ Ля Резистанс в деле

А как относиться к тому, что член ФКП с полувековым стажем, бывший глава группки партизан под Безансоном, а потом неизменный мэр своей деревушки обвинил в клевете тех, кто напомнил ему, как в 1944 он арестовал, насиловал и истязал трех девушек «за связь с фашистами».

Как реагировать французам, когда в популярной телепередаче участвует немецкая писательница Габриэла Витткоп, «в прошлой жизни», как выясняется, звавшаяся Габриель Менардо, которую осудили и обрили по ложному обвинению в том, что она спала с немецким солдатом. На поверку оказалось - солдат был прогрессивный дезертир-антифашист, к тому же... гомосексуалист, как, впрочем, и она сама.

Или Эмиль Луи. Тот самый, кто замешан в убийстве группы беспомощных пациенток психиатрической больницы. На одном из допросов он рассказал, как трех его сестер партизаны увели и обрили на главной площади города. Но кто обратил внимание на его детское воспоминание? Тогда он поклялся отомстить. И отомстил. Не партизанам - всему обществу.

Совесть Франции по-прежнему ранена. Время не вылечило ее. Может, не все французы знают об этом, не все отдают себе в этом отчет. Травматическая, постыдная аура остается. Только французы, похоже, не знают, что с этим делать. Не знают, например, что нельзя отмахнуться от судьбы той женщины, что сорок лет после публичной экзекуции жила в полузаточении в Сен-Флуре под не то охраной, не то защитой членов семьи. Одиночество, молчание. Она была словно вычеркнута из списков живых.

Виржили в своей книге насчитал таких «вражин народа» около 20 тысяч. В общем потоке смешались доносчицы, проститутки, богемные женщины, наивные влюбленные и просто жертвы ревности или оговоров.

На самом деле их было - и автор исследования это признает - куда больше. Просто большинство «стриженых» хранило обет молчания, не вспоминая о черной странице своей биографии. Да и тогдашним самодеятельным парикмахерам-энтузиастам не к лицу теперь вспоминать о своих «подвигах», которые вряд ли сделают им честь.

Книга Фабриса Виржили «Стриженые женщины после Освобождения» не стала бестселлером. Она прошла мимо рафинированной критики и публики, желающей забыть короткий, но страшный период Средневековья, постигший Францию сразу после Второй мировой. Когда, очнувшись от фашистской оккупации и всеобщего коллаборационизма, страна стала искать виновных своего позора.

Подобные вещи имели место и в Норвегии.

Во время войны под эгидой SS осуществлялась программа под названием «Родники жизни» по улучшению генофонда германской нации. Беременные или уже родившие детей норвежки (имевшие интрижки с немецкими солдатами) могли родить детей в клиниках, в которых рожали жены немецких офицеров, и жить вдали от упреков родственников и косых взглядов знакомых.

Предварительно женщины и дети проходили медицинский осмотр, после чего снимались их антропометрические показатели, на основании чего делались выводы, представляют ли они интерес в рамках данной программы.

После окончания войны им пришлось несладко… Некоторых матерей лишили родительских прав, многих детей необоснованно признавали умственно отсталыми. Уже много позже те, кто прошел через этот кошмар, судились с норвежским правительством, но проиграли… И это на родине нобелевской премии мира...

Михаил Калмыков, Свободная пресса

Люди с оружием в руках врывались в дома и силой вытаскивали женщин, вели их на городскую площадь и стригли наголо. Женщин держали за руки, чтобы не сопротивлялись. Призванный исполнить свой патриотический долг парикмахер орудовал ножницами или машинкой для стрижки. Наказание и унижение были тем сильнее, что совершались публично, на глазах у родственников, соседей и знакомых. Собравшиеся смеялись и аплодировали. После этого опозоренных женщин водили по улицам - всем напоказ. Иногда с женщин срывали одежду. Мальчишки улюлюкали.

С 1943 по 1946 год больше 20 тысяч женщин во Франции были обвинены в сотрудничестве с оккупантами и наголо острижены. Таково было наказание за то, что они помогали врагу, выказывали симпатии нацистской Германии или просто спали с немцами, что называлось "горизонтальным коллаборационизмом".

Публичное наказание женщин давало возможность каждому французу почувствовать, что оккупация закончилась, что он наконец-то свободен! Это было самым зримым избавлением от позорного прошлого, которое хотелось поскорее забыть.

Иногда, впрочем, в этой церемонии не было никакой политики. Женщин стригли наголо и в городках, где в годы войны не размещались немецкие гарнизоны, не было ни коллаборационистов, ни участников Сопротивления. Хозяева городка возвращали себе власть над женщинами, или, как говорят феминистки, удовлетворяли свой мужской шовинизм.

Известны случаи, когда наголо стригли и мужчин - за мародерство и доносительство. Но вот что интересно - никого из французов не остригли за интимные отношения с немкой.

"Мы спали с Германией"

В 1940 году Франция потерпела оглушительное поражение в войне с Германией и капитулировала.

Немецкие войска оккупировали северную часть страны, три пятых французской территории. Они заняли Париж, поэтому новое французское правительство переехало в курортный городок Виши, расположенный на территории, свободной от немцев.

Почему Гитлер сразу не оккупировал всю страну? Французское правительство могло эвакуироваться в колонии, в Северную Африку, и продолжить войну, опираясь на все еще мощный военный флот. Этого Гитлер хотел избежать.

Разгромленную страну возглавил престарелый маршал Анри Филипп Петен. В октябре 1940 года Петен обратился к французам по радио, призвав их к сотрудничеству с Германией. Маршал Петен поехал на поклон к Гитлеру. Маршал сделал все, что потребовал от него фюрер. По его приказу французское правительство всячески помогало германской военной машине, отправляло в Германию сырье и посылало молодых французов работать на немецких заводах.

Германия не спешила подписывать мирный договор, поэтому французам пришлось оплачивать все расходы оккупационной администрации. Они платили за содержание немецких гарнизонов на своей территории, за строительство военных аэродромов и баз подводных лодок, которые действовали в Атлантике. Французы платили примерно 20 миллионов рейхсмарок в день - на эту сумму содержались не только оккупационные войска, но и карательные органы - гестапо и полиция безопасности.

При всей нелюбви к немцам многие французы охотно пошли к ним на службу. Большинство французов были просто конформистами, которые охотно подчинялись любой власти. Но благодаря правительству Петена в Виши господствовали мерзкие настроения - антикоммунизм, антисемитизм, ненависть к республике и атеистам, что трансформировалось в симпатии к фашизму. 20 тысяч французов вступили добровольцами в дивизию СС "Шарлемань", некоторые из них за свои подвиги на восточном фронте удостоились железного креста. В Виши сформировали "Легион французских волонтеров против большевизма", который отправился в Советский Союз воевать вместе с вермахтом против Красной армии.

Соседи бдительно наблюдали друг за другом. Шум, музыка, смех во время оккупации почти всегда воспринимались как предательство. Один француз возмущенно рассказывал о своей соседке: немцы обливали ее голую шампанским, а потом, смеясь, слизывали капельки с ее тела. Пожалуй, эта порнографическая картинка относилась ко всей стране, которая отдалась врагу. Как выразился один писатель, "мы принадлежим к тем французам, которые спали с Германией, и воспоминания об этом акте приятны".

Считалось, что немецкие солдаты сознательно стремились переспать как можно с большим числом француженок потому, что такова была политика оккупационных властей. В реальности командование вермахта было обеспокоено распространением венерических заболеваний и пыталось ограничить интимную жизнь солдат проститутками, работавшими под контролем.

Только в районе Парижа немецких солдат обслуживал 31 публичный дом. Еще пять тысяч проституток трудились на постоянной основе, но индивидуально. И примерно 100 тысяч француженок время от времени торговали своим телом. После освобождения Франции в разных городах с проститутками обошлись по-разному. Одних простили - они же просто зарабатывали на жизнь, других обвинили в сотрудничестве с врагом. Даже во время оккупации они обязаны были проявить патриотизм и обслуживать только французов...

Если француженка спала с немцем, то после освобождения это однозначно трактовалось как предательство. Сами по себе интимные отношения не означали предательства и не таили никакой опасности для Франции и французов. Но была принята такая точка зрения: каждая женщина, которая легла с немцем, предала родину в душе. "Горизонтальный коллаборационизм" был самым невыносимым признаком поражения и оккупации. Это была метафора полного подчинения Франции, которая легла под Германию в прямом и в переносном смысле.

Носить береты запрещено

Когда маршал Петен приехал в Марсель, одна из местных газет поместила репортаж под заголовком: "Со всей широтой своей души Марсель отдается маршалу Петену, символизирующему обновление Франции". Но Гитлер не соблазнился сотрудничеством с маршалом и вообще демонстрировал французам свое пренебрежение. Петена он не считал серьезным партнером - маршал слишком стар.

Французы, - говорил Гитлер в узком кругу, - представляются мелкими обывателями, которые однажды в силу множества случайностей обрели некое подобие величия. И пусть никто не осуждает меня за то, что по отношению к Франции я придерживаюсь следующей точки зрения: что теперь мое, то мое! Я не отдам то, что взял по праву сильнейшего.

На ужине у фюрера рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер доказывал, что наилучший способ окончательно решить французскую проблему - это выявить среди населения Франции всех лиц германской крови, забрать у них детей и поместить их в немецкие интернаты, где их заставят забыть о том, что волею случая они считались французами, и внушат, что в них течет арийская кровь и они принадлежат великому германскому народу.

Гитлер сказал по этому поводу, что все попытки онемечивания его не особенно вдохновляют, если только они не подкреплены мировоззренчески...

Эльзас и Лотарингия, где было смешанное население, сразу подверглись тотальной германизации.

На плодородных землях от Бургундии до Средиземного моря Генрих Гиммлер предполагал разместить государство СС. Разумеется, в этом государстве не было места французам. Гитлеру идея нравилась:

Мы не должны забывать, - говорил фюрер в имперской канцелярии, - что с древним Бургундским королевством связана целая эпоха германской истории и что это исконно немецкая земля, которую французы отняли у нас в период нашего бессилия.

После того как 11 ноября 1942 года английские войска вместе с некоторыми французскими частями начали боевые действия против вермахта в Северной Африке, немецкая армия заняла всю Францию. Оккупация севера страны после поражения в войне воспринималась как неизбежность, а вот когда немцы через два с лишним года заняли прежде не оккупированную часть страны, французы восприняли это очень болезненно. Часть территории отхватила Италия. Бенито Муссолини вслед за Германией тоже объявил войну Франции и получил свою долю.

Появляются маки

Военная экономика рейха процветала за счет рабского труда миллионов узников концлагерей и насильственно доставленной с оккупированных территорий рабочей силы. Германия отпускала французских пленных в обмен на французских же рабочих в пропорции один к трем. Генеральный уполномоченный Третьего рейха по трудовым резервам Фриц Заукель, которому в 1942 году понадобились 350 рабочих, подписал соглашение с французским правительством. 4 сентября правительство в Виши учредило обязательную трудовую повинность. Все французы призывного возраста должны были отправиться на работу в Германию.

Но отправляться в рейх молодые французы не желали. Те, кто сумел ускользнуть от немцев и от собственной милиции, уходили из дома, прятались в лесу. Так, собственно, и началось движение Сопротивления. Большинство просто отсиживались в лесу, пока не пришли союзники. Смелые духом объединялись в боевые отряды и налаживали сотрудничество с англичанами. Британское управление специальных операций делало все, чтобы превратить разрозненные группы французских маки в настоящих партизан. Английские самолеты сбрасывали им оружие и взрывчатку.

Самые серьезные теракты против немцев проводили группы, подготовленные англичанами и сброшенные с парашютом над оккупированной Францией. Среди отправленных на помощь французам были 39 женщин. Из них 15 попали в руки немцев. Выжили только трое. Против партизан действовали немецкие эсэсовские части и французы, преданно служившие оккупационному режиму. Они успешно внедряли осведомителей в партизанские отряды.

Для подпольщиков, для тех, кто скрывался от отправки в Германию на работу, кто слушал лондонское радио или был известен антифашистскими взглядами, коллаборационисты представляли реальную опасность. Французы доносили на французов и тем самым помогали оккупационным войскам. Наказывая коллаборационистов, уничтожая самых опасных из них, партизаны пытались обезопасить себя.

В черном списке Сопротивления значились проститутки, которые обслуживали немецких солдат, женщины, которые встречались с немцами, и те, кто откровенно симпатизировал Германии.

Впервые женщины были острижены участниками Сопротивления в июне 1943 года. Об этом сообщила подпольная печать. Это было не только наказание, но и предупреждение остальным женщинам: иметь дело с немцами опасно, за коллаборационизм придется заплатить слезами - если не кровью. Остригли женщину, которая как-то раз пила кофе с немецкими солдатами, это тоже сочли свидетельством сотрудничества с врагом.

"Француженки, которые отдаются немцам, будут пострижены наголо, - предупреждали листовки, распространявшиеся Сопротивлением. - Мы напишем вам на спине - "продалась немцам". Мы должны провести вакцинацию - выработать иммунитет от дьявольского искушения коллаборационизмом, от вируса пятой колонны. Когда юные француженки продают свое тело гестаповцам или милиционерам, они предают кровь и душу своих французских соотечественников. Будущие жены и матери, они обязаны сохранять свою чистоту во имя любви к родине".

Теперь можно танцевать

Освобождение страны началось 6 июня 1944 года, когда американские и британские войска высадились в Нормандии. Боевые действия на территории Франции продолжались несколько месяцев. Немецкие войска в Париже капитулировали 25 августа 1944 года.

Французы были несчастны из-за того, что проиграли войну да еще сотрудничали с оккупантами. Они жаждали утешения. И генерал Шарль де Голль пришел к ним на помощь. Он создал миф, будто французский народ как целое участвовал в Сопротивлении.

Париж освобожден французскими руками, - торжественно говорил Шарль де Голль. - С помощью всей Франции, настоящей Франции, вечной Франции.

По случаю освобождения был устроен грандиозный праздник. Маршал Петен запрещал танцы. Французы четыре года не танцевали. А де Голль разрешил. Присоединение к странам-победительницам позволили французам вернуть уверенность в себе, восстановить самоуважение. Это было сладостное избавление от унижения и позора, возвращение к новой и чистой жизни. Французам нужно было решительно и зримо порвать с прошлым. Им хотелось выразить свои чувства каким-то необычным путем. Когда люди видели остриженных наголо женщин, они убеждались в том, что правосудие восторжествовало. Для многих это было не только местью и восстановлением справедливости, но и очищением всего общества.

Два закона, принятых Консультативной ассамблеей 24 августа и 26 сентября 1944 года, устанавливали ответственность тех, кто "оказывал помощь Германии и ее союзникам, угрожал национальному единству, правам и равенству всех французских граждан". Создали специальные суды, которые рассматривали дела обвиняемых в коллаборационизме. Иногда происходил самосуд - служивших в вишистской милиции и осведомителей гестапо вытаскивали из тюремных камер и казнили прилюдно. Кто-то использовал благоприятный момент для сведения давних счетов. Но добраться до уже арестованного агента гестапо было невозможно - он сидел за решеткой, срывали свой гнев на женщинах, которых обвиняли в том, что они немецкие шлюхи, стригли им головы и водили по улицам.

Британские и американские солдаты были удивлены и возмущены тем, что делали с женщинами, считали это садизмом и говорили толпе:

Отпустите их, ради бога! Вы сами все коллаборационисты.

Они не понимали сложного клубка чувств и переживаний только что освободившихся от оккупации французов. Для местной власти стрижка женщин была доказательством того, что они уже приступили к зачистке своей территории от врагов народа. Толпа неистовствовала: никакой жалости к тем, кто отдал свое тело и душу бошам! Но больше восьми суток заключения женщинам, обвиненным в интимных отношениях с врагом, суды не давали. Да еще обязывали в течение полугода дважды в неделю посещать венеролога - вместе с зарегистрированными проститутками.

Несколько лет власти именовали партизан "бандитами" и "террористами". Теперь подпольщики и те, кто преспокойно жил под немцами, встретились лицом к лицу. Можно представить себе, что партизаны думали о тех, кто к ним так и не присоединился, пока здесь были немцы, а теперь гордо заявлял о своем участии в Сопротивлении.

Чистка стала тем общим делом, которое объединяло всех. Стриженная наголо женщина ставилась символом освобождения и окончания оккупации. Публичная расправа над врагом поднимала партизан в глазах толпы, создавала им героический ореол. Но и объединяла всех - и тех, кто сражался с врагом, и тех, кто наблюдал за происходящим со стороны. Бывшие служащие вишистской милиции, исполнявшие задания гестапо, теперь примазывались к партизанам. Участие в наказании женщин казалось самым очевидным способом проявить свою лояльность новой власти. Это был самый простой и безопасный способ вписаться в круг победителей - наказать невооруженных и беззащитных женщин.

Настоящие партизаны меньше всего были готовы винить женщин:

Женщина подарила несколько часов счастья немецкому солдату. Нам неприятно, что это была наша соотечественница. Но в общем-то это никак не отразилось на ходе войны. Так что происходит? Получается, что остричь легкомысленную женщину наголо и выставить ее на поругание - значит зачислить себя в число бойцов Сопротивления? Люди уверены, что тем самым демонстрируют свои смелость и мужество. А толпа с удовольствием наблюдает за увлекательным зрелищем.

В некоторых случаях француженкам удалось оправдаться, представив справку о девственности. Это свидетельствовало о том, что они никак не могли иметь интимные отношения с врагом. В некоторых случаях обвиняемых отправляли к гинекологу на обследование. Невинность считалась доказательством невиновности. А вот наличие венерического заболевания - доказательством "горизонтального коллаборационизма".

Парики подскочили в цене. Парики, шляпы, шарфы, тюрбаны помогали скрыть позор, но не избавиться от перенесенного унижения. Некоторые женщины не вынесли позора и покончили с собой. Другие угодили в больницу с серьезным нервным расстройством. Все зависело от характера и психики. Находились и такие, кто сохранял полнейшее хладнокровие и подавал жалобы, доказывая, что их обвиняли напрасно.

Уставшие от одиночества женщины

Наступавшие немецкие войска взяли в 1940 году в плен миллион шестьсот тысяч французских солдат. Половина была жената, у каждого четвертого остались дома дети. Большая часть военнопленных провели в плену всю войну и вернулись домой только в апреле 45-го. Здесь их ждало новое разочарование. Трудно, а иногда и невозможно было наладить супружескую жизнь. Каждый десятый практически сразу развелся. Почти всегда причина была одна - супружеская измена. Устав от одиночества, жены изменяли мужьям. Скрыть это оказывалось невозможным. Соседи не упускали случая открыть глаза вернувшемуся домой мужу.

Пока мужья были на фронте, а потом в плену, женщины должны были позаботиться о детях и о доме и хранить верность своим мужчинам. С одной стороны, когда женщины сами зарабатывали и кормили детей, к ним относились с уважением. С другой - став самостоятельными, они нарушили патриархальные традиции и нормы более чем консервативного общества. Они стали самостоятельными, что вовсе не нравилось мужчинам. На них смотрели с опаской: они позволяют себе немыслимые вещи, в том числе сами выбирают партнеров! Их считали морально нестойкими, а то и сексуально развращенными женщинами, которых нетрудно соблазнить, потому что они никому из мужчин не отказывают.

Мужчины понимали, что поражение в войне и оккупация были результатом их неспособности исполнить свой долг, защитить страну и спасти женщин от вторжения врага. Освобождение стало возможностью восстановить свою мужественность. Это было возвращением традиционной мужской роли воина. Французы хотели сквитаться с нацизмом за все, что с ними делали эти годы. Личная вендетта и желание справедливости, стремление покарать врагов страны и разделаться с кем-то, кого ненавидишь, перемешались. Ненависть, которая копилась с момента капитуляции, выплеснулась на женщин.

Теперь французы упрекали своих жен, сестер, дочерей в том, что они позволяли себе развлекаться с немцами, пока их мужчин держали в лагерях для пленных или в трудовых лагерях. Остриженная наголо голова была зримым доказательством вины женщин перед французскими мужчинами. Как изображение лилии, которой в прежние времена клеймили плечи проституток.

Но остановить процесс эмансипации женщин было уже невозможно. В апреле 1944 года Консультативная ассамблея Франции, еще заседавшая в колониальном Алжире, даровала французским женщинам право голосовать. Весной 1945 года женщины впервые участвовали в выборах местных органов власти. Все это происходило в то время, когда француженок стригли наголо по всей стране.

Первый послевоенный министр юстиции доложил Консультативной ассамблее, что суды приговорили 3920 коллаборационистов к смерти, полторы тысячи - к каторжным работам, восемь с половиной тысяч - к тюремному заключению. Но генерал Шарль де Голль первым решил, что незачем ворошить прошлое и делить страну на предателей и героев. Единство нации значительно важнее. Суды над коллаборационистами завершили работу в июле 1949 года. Больше тысячи осужденных президент де Голль помиловал. Но и для остальных тюремное заключение оказалось недолгим. В 1953 году объявили амнистию. По закону бывшим коллаборационистам нельзя даже напоминать об их службе оккупантам. Чем дальше уходит Вторая мировая, тем более героическим представляется французам их военное прошлое.

Из всех стран и народов, участвовавших в войне, немцы наиболее ответственно подходили к сексуальному обслуживанию своих солдат. Для учета фронтовых публичных домов и проституток военное ведомство создало специальное министерство. Разобраться в том, как обстояло с сексуальным обслуживанием в вермахте, нам помогут труды известного исследователя Третьего рейха Андрея Васильченко.

В городах северо-запада России бордели, как правило, размещались в небольших двухэтажных домах. Работниц сюда гнал не автомат, а лютый военный голод. Посменно работали от 20 до 30 девушек, каждая из которых в день обслуживала до нескольких десятков клиентов.
Месячная зарплата составляла порядка 500 рублей. Уборщица борделя получала 250 рублей, врач и бухгалтер - по 900.

Единожды разработанную систему, не мудрствуя, применяли в разных занятых регионах.
В одном из борделей г. Сталино (ныне - Донецк) жизнь проституток протекала по такому распорядку: 6.00 - медосмотр, 9.00 - завтрак, 9.30 - 11.00 - выход в город, 11.00 - 13.00 - пребывание в гостинице, подготовка к работе, 13.00 - 13.30 - обед, 14.00 - 20.30 - обслуживание солдат и офицеров, 21.00 - ужин. Ночевать девушек обязывали только в гостинице.


В некоторых ресторанах и столовых для немцев имелись так называемые комнаты свиданий, в которых посудомойки и официантки за плату могли оказать дополнительные услуги.
А. Васильченко приводит выдержку из немецкого дневника:
«В иной день у крыльца выстраивались длинные очереди. За сексуальные услуги женщины чаще всего получали натуральную оплату. Например, немецкие клиенты банно-прачечного комбината в Марево Новгородской области частенько баловали возлюбленных славянок в “бордель-хаусах” шоколадными конфетами, что тогда было почти гастрономическим чудом. Денег девушки обычно не брали. Буханка хлеба - плата гораздо более щедрая, чем быстро обесценивающиеся рубли».

А в воспоминаниях немецкого артиллериста Вильгельма Липпиха, воевавшего под Ленинградом, находим следующее:
«В нашем полку я знал солдат, которые пользовались хроническим голодом местных молодых женщин для удовлетворения своих сексуальных потребностей. Захватив буханку хлеба, они отправлялись за пару километров от линии фронта, где за еду получали желаемое. Я слышал байку о том, как один бессердечный солдат в ответ на просьбу об оплате отрезал женщине лишь пару ломтей, а остальное оставил себе».


В Бресте, который не был прифронтовым городом, ситуация была немного другой по форме, но не по сути. Брестчанке Лидии Т., которая в оккупацию была девочкой-подростком, врезалась в память миловидная, хорошо одетая барышня, вышедшая из здания гестапо. Она шла по улице (нынешняя Островского), и по каким-то необъяснимым флюидам было понятно, что это не тайный агент или информатор и не жертва застенков, это совсем другое…

Публичные дома для немцев были во многих оккупированных городах Северо-Запада России.
В годы Великой Отечественной войны многие города и поселки Северо-Запада были оккупированы фашистами. На передовой, на подступах к Ленинграду, шли кровопролитные бои, а в тихом тылу немцы обживались и пытались создать комфортные условия для отдыха и досуга.

«Немецкий солдат должен вовремя покушать, помыться и снять половое напряжение», — так рассуждали многие командиры вермахта. Для решения последней проблемы были созданы публичные дома в крупных оккупированных городах и комнаты свиданий при немецких столовых и ресторанчиках, а также разрешена свободная проституция.


*** Денег девушки обычно не брали

В борделях работали в основном местные русские девушки. Иногда дефицит жриц любви восполнялся из жительниц Прибалтики. Информация о том, что нацистов обслуживали только чистокровные немки, — миф. Проблемами расовой чистоты была озабочена только верхушка нацистской партии в Берлине. Но в военных условиях никто не интересовался национальностью женщины. Ошибочно также считать, что девушек в борделях заставляли работать только под угрозой расправы. Очень часто их туда приводил лютый военный голод.

Бордели в крупных городах Северо-Запада, как правило, располагались в небольших двухэтажных домах, где посменно работали от 20 до 30 девушек. В день одна обслуживала до нескольких десятков военнослужащих. Публичные дома пользовались небывалой популярностью у немцев. «В иной день у крыльца выстраивались длинные очереди», — писал один из нацистов в своем дневнике. За сексуальные услуги женщины чаще всего получали натуральную оплату. Например, немецкие клиенты банно-прачечного комбината в Марево Новгородской области частенько баловали излюбленных славянок в «бордель-хаусах» шоколадными конфетами, что тогда было почти гастрономическим чудом. Денег девушки обычно не брали. Буханка хлеба — плата гораздо более щедрая, чем быстро обесценивающиеся рубли.

За порядком в публичных домах следили немецкие тыловые службы, некоторые увеселительные заведения работали под крылышком немецкой контрразведки. В Сольцах и Печках нацистами были открыты крупные разведывательно-диверсионные школы. Их «выпускники» засылались в советский тыл и партизанские отряды. Немецкие разведчики здраво полагали, что «колоть» агентов легче всего «на женщине». Поэтому в Солецком борделе весь обслуживающий персонал был завербован Абвером. Девушки в приватных беседах выясняли у курсантов разведывательной школы, насколько они преданы идеям Третьего рейха, не собираются ли перейти на сторону советского Сопротивления. За такую «интимно-интеллектуальную» работу женщины получали особые гонорары.

*** И сыт и доволен

В некоторых столовых и ресторанах, где обедали немецкие солдаты, были так называемые комнаты свиданий. Официантки, посудомойки помимо основной работы на кухне и в зале дополнительно оказывали сексуальные услуги. Есть мнение, что в ресторанах знаменитой Грановитой палаты в Новгородском Кремле располагалась такая комната свиданий для испанцев «Голубой дивизии». Об этом говорили в народе, но официальных документов, которые подтверждали бы этот факт, нет.

Столовая и клуб в небольшой деревне Медведь получили известность среди солдат вермахта не только «культурной программой», но и тем, что там показывали стриптиз!

*** Свободные проститутки

В одном из документов 1942 года мы находим следующее: «Так как имевшихся во Пскове публичных домов для немцев не хватало, то они создали так называемый институт санитарно-поднадзорных женщин или, проще говоря, возродили свободных проституток. Периодически они также должны были являться на медицинский осмотр и получать соответствующие отметки в особых билетах (медицинских удостоверениях)».

После победы над фашистской Германией женщины, которые обслуживали нацистов в годы войны, подверглись общественному порицанию. Люди обзывали их «немецкими подстилками, шкурами, б...». Некоторым из них брили головы, как падшим женщинам во Франции. Однако ни одного уголовного дела по факту сожительства с врагом не было заведено. Советское правительство смотрело на эту проблему сквозь пальцы. На войне — особые законы.

*** Дети любви.

Сексуальное «сотрудничество» во время войны надолго оставило память о себе. От оккупантов рождались ни в чем не повинные малыши. Трудно даже посчитать, в каком количестве появились на свет белокурые и голубоглазые ребятишки с «арийской кровью». Сегодня запросто можно встретить на Северо-Западе России человека пенсионного возраста с чертами чистокровного немца, который родился не в Баварии, а в какой-нибудь далекой деревушке Ленинградской области.

Прижитого в годы войны «немчонка» женщины далеко не всегда оставляли в живых. Известны случаи, когда мать собственноручно убивала младенца, потому что он «сын врага». В одном из партизанских воспоминаний описан случай. За три года, пока в деревне «столовались» немцы, русская женщина прижила от них троих детей. В первый же день после прихода советских войск она вынесла свое потомство на дорогу, положила рядком и с криком: «Смерть немецким оккупантам!» разбила всем головы булыжником...

*** Курск.

Комендант Курска генерал-майор Марсель издал «Предписание для упорядочения проституции в г. Курске». Там говорилось:

«§ 1. Список проституток.

Проституцией могут заниматься только женщины, состоящие в списках проституток, имеющие контрольную карточку и регулярно проходящие осмотр у специального врача на венерические болезни.

Лица, предполагающие заниматься проституцией, должны регистрироваться для занесения в список проституток в Отделе Службы Порядка г. Курска. Занесение в список проституток может произойти лишь после того, как соответствующий военный врач (санитарный офицер), к которому проститутка должна быть направлена, дает на это разрешение. Вычеркивание из списка также может произойти только с разрешения соответствующего врача.

После занесения в список проституток последняя получает через Отдел Службы Порядка контрольную карточку.

§ 2. Проститутка должна при выполнении своего промысла придерживаться следующих предписаний:

А)…заниматься своим промыслом только в своей квартире, которая должна быть зарегистрирована ею в Жилищной конторе и в Отделе Службы Порядка;

Б)…прибить вывеску к своей квартире по указанию соответствующего врача на видном месте;

В)…не имеет права покидать свой район города;

Г) всякое привлечение и вербовка на улицах и в общественных местах запрещена;

Д) проститутка должна неукоснительно выполнять указания соответствующего врача, в особенности регулярно и точно являться в указанные сроки на обследования;

Е) половые сношения без резиновых предохранителей запрещены;

Ж) у проституток, которым соответствующий врач запретил половые сношения, должны быть прибиты на их квартирах особые объявления Отдела Службы Порядка с указанием на этот запрет.

§ 3. Наказания.

1. Смертью караются:

Женщины, заражающие немцев или лиц союзных наций венерической болезнью, несмотря на то что они перед половым сношением знали о своей венерической болезни.

Тому же наказанию подвергается проститутка, которая имеет сношения с немцем или лицом союзной нации без резинового предохранителя и заражает его.

Венерическая болезнь подразумевается и всегда тогда, когда этой женщине запрещены половые сношения соответствующим врачом.

2. Принудительными работами в лагере сроком до 4-х лет караются:

Женщины, имеющие половые сношения с немцами или лицами союзных наций, хотя они сами знают или предполагают, что они больны венерической болезнью.

3. Принудительными работами в лагере сроком не менее 6 месяцев караются:

А)женщины, занимающиеся проституцией, не будучи занесенными в список проституток;

Б) лица, предоставляющие помещение для занятия проституцией вне собственной квартиры проститутки.

4. Принудительными работами в лагере сроком не менее 1 месяца караются:

Проститутки, не выполняющие данное предписание, разработанное для их промысла.

§ 4. Вступление в силу.

Подобным же образом регламентировалась проституция и на других оккупированных территориях. Однако строгие кары за заражение венерическими болезнями приводили к тому, что проститутки предпочитали не регистрироваться и занимались своим промысом нелегально. Референт СД в Белоруссии Штраух в апреле 1943-го сокрушался: «Вначале мы устранили всех проституток с венерическими болезнями, которых только смогли задержать. Но выяснилось, что женщины, которые были раньше больны и сами сообщали об этом, позже скрылись, услышав, что мы будем плохо с ними обращаться. Эта ошибка устранена, и женщины, больные венерическими болезнями, подвергаются излечению и изолируются».

Общение с русскими женщинами порой кончалось для немецких военнослужащих весьма печально. И не венерические болезни были тут главной опасностью. Наоборот, многие солдаты вермахта ничего не имели против того, чтобы подцепить гонорею или триппер и несколько месяцев перекантоваться в тылу, - все лучше, чем идти под пули красноармейцев и партизан. Получалось настоящее сочетание приятного с не очень приятным, но зато полезным. Однако именно встреча с русской девушкой нередко заканчивалась для немца партизанской пулей. Вот приказ от 27 декабря 1943 года по тыловым частям группы армий «Центр»:

«Два начальника обоза одного саперного батальона познакомились в Могилеве с двумя русскими девушками, они пошли к девушкам по их приглашению и во время танцев были убиты четырьмя русскими в гражданском и лишены своего оружия. Следствие показало, что девушки вместе с русскими мужчинами намеревались уйти к бандам и таким путем хотели приобрести себе оружие».

По утверждению советских источников, женщин и девушек оккупанты нередко насильно загоняли в публичные дома, предназначенные для обслуживания немецких и союзных солдат и офицеров. Поскольку считалось, что с проституцией в СССР покончено раз и навсегда, партизанские руководители могли представить себе только насильственное рекрутирование девушек в бордели. Те женщины и девушки, которым пришлось сожительствовать с немцами, после войны, чтобы не подвергаться преследованиям, также утверждали, что их заставляли спать с вражескими солдатами и офицерами.

*** Сталино (Донецк, Украина)

В газете "Комсомольская Правда в Украине" за 27 августа 2003 г. по теме "Бордели для немцев в Донецке". Вот отрывки: "В Сталино (Донецке) фронтовых борделей было 2. Один назывался "Итальянское казино". 18 девиц и 8 человек обслуги работали только с союзниками немцев - итальянскими солдатами и офицерами.Как говорят краеведы, находилось данное заведение р-не нынешнего донецкого Крытого рынка...Второй бордель,предназначенный для немцев, располагался в старейшей в городе гостиннице "Великобритания". Всего в борделе трудилось 26 человек(это считая девиц, технич.работников и руководство). Заработки девиц составляли примерно 500 рублей в неделю (сов.рубль ходил на этой терр. параллельно с маркой, курс 10:1). Распорядок работы был таким: 6.00 - медосмотр;9.00- завтрак (суп,сушёный картофель,каша,200 гр.хлеба; 9.30-11.00-выход в город;11.00-13.00 - пребывание в гостиннице,подготовка к работе;13.00-13.30-обед(первое блюдо,200 гр.хлеба);14.00-20.30- обслуживание клиентов;21.00-ужин. Ночевать дамам разрешалось только в гостиннице. Солдат для посещения борделя получал у командира соотв. талон (в течении месяца рядовому полагалось их 5-6 штук),проходил медосмотр,по прибытии в бордель регистрировал талон,причём корешок сдавал в канцелярию воинской части,мылся (регламентом предполагалась выдача бойцу куска мыла,маленького полотенца и 3-х презервативов)...По сохранившимся данным в Сталино посещение борделя обходилось солдату в 3 марки(вносились в кассу) и продолжалось в среднем 15 мин. Бордели существовали в Сталино до августа 1943 г.

Задолго до начала Второй мировой войны, человек, который ее развязал, отбывал пятилетнее заключение (фактически он провел за решеткой всего 8 месяцев. - Б.К.) в крепости Ландсберг за участие в «пивном путче». Это был Адольф Гитлер. Время в тюрьме он проводил с большой пользой для себя: будущий фюрер III Рейха писал свой основной труд, которому предстояло стать библией национал-социализма - «Mein Kampf».

Рассматривая вопросы брака и семьи, он утверждал следующее:

«Грехи против крови и расы являются самыми страшными грехами на этом свете. Нация, которая предается этим грехам, обречена…»

…Необходимо понять, что брак не является самоцелью, что он должен служить более высокой цели: размножению и сохранению вида и расы. Только в этом заключается действительный смысл брака. Только в этом его великая задача»…

В 30-е годы XX века в Советском Союзе был очень популярен фильм «Богатая невеста», где звучала песня «А ну-ка, девушки, а ну, красавицы!». Советская пропаганда создавала образ женщины-патриотки, беззаветно преданной своей Родине, готовой на все ради совершения трудового и военного подвига. Простые человеческие взаимоотношения представлялись обыденными, мещанскими и даже не вполне приличными.

На большой экран не был выпущен перед самой войной фильм «Сердца четырех». Он показался руководству СССР слишком фривольным и распущенным.

Любая, даже маленькая ошибка противника - благо для противоборствующей стороны. И гитлеровская пропаганда в первые месяцы воспользовалась ею. В статье «Русская женщина - мученица и героиня», адресованной населению оккупированной территории, писалось следующее:

«Что же происходило в семейном быту советской семьи? Какие изменения внесла в неё советская жизнь? Под влиянием грубой, жестокой действительности исчезала романтика любви, романтика семейной жизни.

Женщина на практике пресловутого советского равноправия должна была выполнять тяжёлую мужскую работу на производстве, нести всевозможные общественные нагрузки и, кроме того, какую-то часть времени отдавать семье и домашнему хозяйству. При отсутствии бытовых хозяйственных приспособлений и технического оборудования одна домашняя работа становилась тяжёлой и неблагодарной задачей.

Октябрьская революция и советская власть не выполнили своего торжественного обещания перед русской женщиной. Они не раскрепостили, а ещё больше закрепостили её. И всё-таки советская женщина бескорыстно жертвовала временем, своей молодостью, своими нарядами, чтобы поддержать семью и своих детей, чтобы поставить последних на ноги».

Немецкий пропагандист с пафосом писал о том, что «тяжела была доля фабричной работницы - этой дешёвой рабочей силы, призванной стахановскими темпами выполнять пятилетние планы - гигантские планы милитаризации страны. Жизнь её становилась всё серее и безрадостнее.


Парикмахерская в оккупированном Пскове

Ещё безрадостнее была жизнь и ещё тяжелее была доля советской женщины-крестьянки, вынужденной от зари до зари выколачивать на колхозной барщине трудодни. Мужественные женщины «раскулаченных» семей переносили невероятные страдания и пили чашу горя до дна.

Тяжела была доля великой мученицы - русской женщины. Но вот пришла спровоцированная большевиками война. Начались новые страдания, усугубились лишения, нужда и голод встали у самого порога. Жена, потерявшая своего мужа в застенках НКВД, провожала на бессмысленную войну своего единственного сына. Сестра сосланного в Сибирь инженера, отдавала Молоху войны своего младшего брата. Мать раскулаченной семьи оплакивала гибель на фронте своих сыновей. Невыразимое горе широкой волной залило семьи советских женщин».

Далее автор гневно отмечал тот факт, что: «Конечно, в семье не без урода. В Советском Союзе мы встретим женщин, пошедших ради лёгкой жизни и нарядов на содержание к крупным чиновникам, или женщин, которые, пользуясь лёгкостью развода, выходят замуж в четвёртый или пятый раз. Встретим развязных, грубых женщин, ставших агентами НКВД, привыкших к своим мужским профессиям, утративших свою женственность. Некоторые прошли даже школы диверсии и шпионажа, стали парашютистками и находятся в бандах так называемых «партизан». Нет ничего печальнее на свете грубости и распущенности женщины, потерявшей женский облик и подобие».

Выход из всего этого напрашивался один: «Настоящая русская женщина, безропотно несущая все тяготы и унижения, является гордостью и украшением русского народа. Мы преклоняемся перед тайной мужества русской женщины, сумевшей сохранить себя чистой и незапятнанной в этот век грубого материалистического расчёта и незаслуженных страданий, выпавших на её долю.

Мы зовём её, и она должна идти на совместную борьбу против общего зла, против общего врага, раздирающего нашу несчастную, многострадальную Родину».

В условиях начавшихся боевых действий против Советского Союза, нацистская пропаганда стремилась внушить мирному населению России, что немецкий солдат несет им не только «освобождение от проклятого ига жидо-большевизма», но и является защитником «исконных русских ценностей, к которым, в первую очередь, относится семья». Критикуя семейные устои в СССР в предвоенные годы, оккупационная пресса писала:

«Что происходило в Советском Союзе? Вырастало поколение, развращенное с малых лет, привыкшее с пеленок к шпионажу и лишенное всего святого. Недаром идеалом советского молодого поколения был гнусный и омерзительный тип - пионер Павлик Морозов, донесший на родного отца».

Населению оккупированных областей России внушалось, что «иудо-большевистским властям были на руку такие развращенные семьи: управлять павликами морозовыми было несравненно легче, чем сильными духом крепкими людьми, выросшими в твердых семейных правилах и устоях. Ликвидируя духовное сословие и разрушая крестьянство, большевики уничтожали тем самым биологическую крепость народа».

Официально вопросы брачно-семейного права находились в ведении коллаборационистской «новой русской администрации». На словах именно от представителей русского населения выдвигались различные предложения, касающиеся брачно-семейных отношений.

Но фактически все эти проблемы находились под жестким контролем нацистских оккупационных служб.

При русских городских управлениях создавались юридические отделы. При них действовали столы записи актов гражданского состояния. К функциям последних относились регистрация браков, рождений и смертей.

В своих действиях они руководствовались различными инструкциями и указаниями, исходившими как от немецких, так и от коллаборационистских органов власти. В средствах массовой пропаганды эти документы характеризовались как «правила, упорядочившие брачные отношения и ликвидирующие хаос, вызванный в этой области большевизмом». Они были приняты практически во всех крупных русских городах, оказавшихся под немецко-фашистской оккупацией. Так, в Пскове в начале 1942 года отдел записей актов гражданского состояния получил от городской управы подробную инструкцию о совершении бракосочетания. В ней писалось о том, что «брак не есть обыкновенный договор или просто заявление должностному лицу в обыкновенном смысле. Своим заявлением вступающие в брак обязуются не только жить вместе и поддерживать друг друга, но и основывают совместную жизнь и в духовном отношении. В благоустроенном государстве такая связь не может возникнуть без ведома и содействия государственной власти. А потому здесь необходимо вмешательство государственного учреждения, в данном случае - стола записей актов гражданского состояния».

Отмечалось, что стол загса должен был охватывать все изменения в гражданском состоянии каждого лица в отдельности. Одна из основных целей стола загса формулировалась следующим образом:

«В некоторых случаях брак может быть не разрешен, нежелателен или недопустим в интересах отдельных лиц. Поэтому до заключения брака следует точно установить, может ли быть в данном случае совершено бракосочетание. Если, таким образом, в настоящее время брак является актом выдающегося значения, то и оформление его должно быть совершено соответственно этому значению».

По новым правилам брак признавался действительным только тогда, когда он регистрировался по всем правилам в отделе записей актов гражданского состояния.

Процесс заключения брака предполагал несколько этапов. Прежде всего, желающие вступить в брак подавали соответствующее ходатайство. При этом производилась проверка удостоверения личности. Заведующий столом загса должен был получить точные доказательства правильности показаний брачующихся. Брак не мог быть надлежащим образом заключен, если брачующиеся не могли удостоверить свою личность и происхождение. Таким образом, беженцы, лица, не проживавшие постоянно в данной местности до начала военных действий, граждане, не имеющие документов, не имели права вступать в брак.

В одной из инструкций Смоленской городской управы говорилось о том, что «данная мера не позволит советским агентам растворяться среди мирного населения нашего округа…».

Воспрещались браки:

Между евреями и лицами других групп населения. К евреям относились лица, исповедующие иудаизм или имеющие в своем роду евреев среди родственников до третьего колена.

Между единокровными по прямой линии; родными и полуродными братьями и сестрами брачного или внебрачного происхождения.

Мужчинам до достижения 18 лет и женщинам до достижения 16 лет.

Лицам, уже состоящим в законном браке.

Если вышеперечисленные причины вскрывались уже после заключения брака, то незаконно зарегистрированный брак объявлялся недействительным, а запись об этом уничтожалась.

Если у чиновников не имелось никаких сомнений в законности оформления брака, то бракосочетающимся назначалось время для «совершения таинства бракосочетания». Оно должно было состояться не раньше двух и не позже трех недель после возбуждения ходатайства о разрешении заключить брак. В течение этого срока делалось так называемое «оглашение», которое помещалось в специальном разделе газеты и на специальной доске, вывешенной при городском управлении. Завизированное бургомистром, оно включало в себя определенную информацию как о женихе, так и о невесте: данные о месте рождения, месте проживания и профессии.

Если за эти дни не поступало никакой информации, противоречащей той, которую сообщили о себе граждане, собирающиеся вступить в брак, назначался день «венчания». Брачующиеся и их свидетели были обязаны явиться в определенный час в стол загса в опрятных одеждах.

Инструкция предписывала, чтобы бракосочетание проходило в особой комнате. Она должна была быть празднично обставлена: «необходимо позаботиться о цветах и корзинах…» В инструкции содержались подробные указания о порядке бракосочетания: «Заведующий столом загса должен сидеть за красивым столом. Перед ним сидят брачующиеся, по обеим сторонам находятся места для свидетелей. Зав. загсом оглашает вначале имена: явились сегодня (зачитываются полностью имена, фамилии, место и дата рождения брачующихся и свидетелей). Они по обоюдному согласию заявили о своем желании вступить в брак. Затем все присутствующие приглашаются встать. Чиновник загса также встает и продолжает следующим образом: «Я спрашиваю тебя (следует имя жениха), согласна ли здесь присутствующая (следует имя невесты) вступить в брак». После «Да» - жениха и невесты заведующий столом загса объявляет брачующимся, что согласно гражданскому праву их брак является заключенным».

Курская девушка и ее «возлюбленный»

При браке невесте присваивалась фамилия мужа. Официально это объяснялось желанием «ликвидировать тот бедлам, который царил при советской власти, когда муж носил одну фамилию, жена другую, а дети зачастую третью, т.е. фамилию первого мужа жены». Однако на практике это было направлено на то, чтобы воспрепятствовать евреям или людям, носящим похожие на еврейские фамилии, изменять их.

Предполагалось, что молодые супруги после этого должны были получить от городской управы небольшой подарок. Редактор крупной коллаборационистской газеты «Речь» Михаил Октан выдвинул предложение, чтобы «молодожены получали, как и в Германии, бессмертную книгу Адольфа Гитлера «Моя борьба». Однако такая идея была с возмущением отвергнута представителями нацистских оккупационных служб. Они посчитали недопустимым распространение Библии национал-социализма среди «унтерменшей» (недочеловеков).

Пойти в церковь и обвенчаться там по религиозному обряду можно было только после регистрации брака в отделе записи актов гражданского состояния. В распоряжении священникам указывалось следующее: «Согласно распоряжения германского командования церковное венчание допускается лишь после оформления брака в загсе. Священнослужители, совершившие венчание без предварительного оформления брака в загсе, подлежат наказанию лишением свободы или денежным штрафом». В Пскове совершение церковного обряда могло было быть осуществлено лишь после регистрации брака в городском управлении. Силу документа имели лишь записи в метрических книгах городского управления. Священнослужителей и мирян предупреждали о том, что «засвидетельствование браков, совершенных в церкви, не заменяют собой указанных записей в столе загса».

Расторжение браков на оккупированной немцами территории России было воспрещено. Подобные действия можно объяснить желанием оккупантов осуществлять жесткий контроль за населением. Так, в инструкции для мировых судов от 2 июля 1943 года отмечалось, что в исключительных случаях при разрешении бракоразводных дел необходимо иметь в виду следующее: «Обоюдное желание супругов не является законным поводом для развода». Новый брак того супруга, по вине которого был произведен развод (как это определял мировой суд), был воспрещен. Поэтому решение суда направлялось в стол загса, где в удостоверение личности ставился штамп о расторжении брака со словами «без вины» или «по вине».

В случаях изменения гражданского состояния, занесенных в метрические книги, заинтересованным лицам выдавались свидетельства в виде выписки из этих книг. Каждое свидетельство облагалось сбором в сумме 20 рублей. Регистрация брака оплачивалась сбором в сумме 100 рублей.

Любой отход от правил, связанных с регистрацией брака, наказывался денежным штрафом до 1000 рублей и принудительными работами.

При анализе различных инструкций и распоряжений коллаборационистских администраций, касающихся вопросов брака и семьи в различных городах на оккупированной территории России, видно, что все они весьма похожи друг на друга. Следовательно, данные документы исходили из одного центра, в данном случае - из Берлина. Рассматривая основные черты брачно-семейного права на оккупированной территории России, можно отметить, что все инструкции, указы и распоряжения как немецких оккупационных служб, так и марионеточной «новой русской администрации» были направлены на решение одной глобальной задачи: тотального контроля за населением.

Но в условиях многомесячной нацистской оккупации России повседневная жизнь складывалась далеко не так, как это виделось берлинским чиновникам. К тому же на оккупированной территории России был явный дефицит русских мужчин. Многие из них воевали в Красной армии и партизанских отрядах. Именно их забирали в первую очередь на работы в Германию. Да и многие немецкие солдаты видели в местных девушках и женщинах в первую очередь не представителей «унтерменшей» (недочеловеков), а именно девушек и женщин.

Еще одна курская девушка и еще один «возлюбленный»

В одном из номеров коллаборационистской газеты «За родину», которая распространялась на оккупированной гитлеровцами территории Северо-Запада России, были опубликованы стихи «О пользе изучения языка»:

Всегда пригодится любая наука.
Немецкий и русский - хорошая штука.
Но странен учащихся выбор и вкус:
Все девушки учат - «их либе» и «кус».
Но знанье без практики - дело пустое.
И там, где учащихся встретится двое,
Только и слышишь из девичьих уст:
Ах, милый, ах, милый, ещё один «кус».
А он отвечает, с досады, хоть плюй:
О медхен, о медхен, нох айн… поцелуй».

Для не вполне владеющих немецким языком перевожу: «их либе» - я люблю, «кус» - поцелуй, «медхен» - девушка.

Почему происходили подобные встречи? Причин этому несколько. Безусловно, во многих случаях немецкие солдаты действовали с позиций силы. Совершенно не обязательно, что это было изнасилование. Просто оккупанты путем угроз, запугивания и шантажа могли получить желаемый результат. Немалую роль играло и материальное благополучие. В условиях каждодневной угрозы голодной смерти многие женщины соглашались сожительствовать с немцами за продукты. Еда была также необходима их детям и престарелым родственникам. Кто-то видел в немецком любовнике защиту от приставаний других солдат или русских полицаев.

Были случаи, когда возникали искренние чувства. Конечно, эти романы были обречены на плохой конец. Но в условиях повседневной угрозы смерти и один день относительного счастья стоит очень дорого.

Но были и женщины, которые хотели «пира во время чумы». Об одной такой написал в своей книге «Война» Илья Эренбург:

«Смазливая девушка. Выщипанные брови. Карминовые губы. Прежде она была студенткой. Ее соблазнили подачки немецких офицеров, танцы, французское шампанское. Ее соотечественники мужественно сражались. Люди отдавали свою жизнь. А она услаждала палачей своего народа.

Она сейчас сидит у себя в комнате и плачет. Позднее раскаяние Измена, как ржа, разъела ее сердце. На улице праздник - люди смеются, обнимают бойцов. А она сидит в темной комнате и плачет. Она стала отверженной - для себя самой, нет кары тяжелее».

Другой эпизод из книги известного советского писателя:

«Я сидел в одном доме. Меня удивили глаза хозяйки: они казались сделанными из опалового стекла, в них не было жизни. Хозяйка неохотно отвечала на мои вопросы, а спрашивал я ее, только чтобы разрядить чересчур тяжелую тишину. В углу играл пятилетний мальчуган. Я спросил хозяйку: «Немцы к вам приходили?» Она ответила: «Нет». Я сказал: «Вам повезло». Но тогда мальчик закричал: «Отто приходил», и, упрямо стуча кулаком по стулу, он долго повторял: «Отто приходил». Женщина молча вышла из комнаты. Я больше не мог сидеть в этом доме. Мне показалось, что в комнате нет воздуха. Я выбежал на улицу. Был морозный яркий день. Сотни женщин жмурились и улыбались первому красному флагу на фасаде поврежденного снарядом дома. Мир жил и радовался. Только одна высокая белокурая женщина с пустыми опаловыми глазами не находила себе места в этом мире».

Людмила Джиованни, пережившая оккупацию Новгорода, вспоминала о том, что каждое утро из квартир, где проживали местные жители, как тараканы разбегались немецкие солдаты. Они спешили в казармы от своих русских подруг.

В воспоминаниях шефа новгородского гестапо Бориса Филистинского, которые он издал уже будучи профессором Вашингтонского университета, так описывается жизнь в Приильменье зимой 1942 года:

«За стеной слышалась однообразная игра на гармошке, русско-немецкий говор, взвизги и чмоканье.

Жируют, - как-то совсем равнодушно кивнул в ту сторону старшина, бывший председатель колхоза «Завет Ильича». И прибавил минуту спустя тем же безразличным тоном, повернувшись к стене и громко стукнув в нее кулаком:

Санька, подь сюды.

Стуча новыми сапогами, в горницу с вызывающим видом вошла старшая дочь старшины, полная краснощекая девка лет девятнадцати. Кофточка ее была помята, несколько пуговиц расстегнуто.

Смотри у меня, не перегуляй. Жируй, да с осторожкой: завтра приезжает твой хауптман. Слышишь? - тем же равнодушным голосом предупредил отец.

Отвяжись, без тебя знаю, - огрызнулась девка, а глаза ее добавили: сам, смотри, у меня не задирайся: я знаю, чем бы ты был без меня…

Ну, иди. Нечего твоего гостя томить. Кто у тебя? Вахмистр?».

Кроме немцев пытались найти свою любовь на новгородской земле и испанские солдаты «Голубой дивизии»:

«В двухстах шагах, в единственном уцелевшем домишке, в жарко натопленной горнице сидел за столом испанский поручик. Он был полураздет, перед ним стояли несколько бутылок коньяка и водки, сковорода с недоеденной рыбой и крупно нарезанный лук. Чудесный домашний свежий ржаной хлеб и овсяный кисель, почти нетронутый, придавали пиршеству местный колорит. Вся семья хозяина дома - и сам хозяин с женой, и молоденькие дочери его, и старуха бабка - с раскрасневшимися лицами и мутными глазами сидели за столом. Хозяйский сынишка, парень лет четырнадцати, что есть силы терзал гармонь, а денщик-испанец подыгрывал ему не в тон на гитаре и выл что-то дикое и нечленораздельное. Я предъявил офицеру свой пропуск и свои документы. Он пьяно взглянул на меня и на возницу и сунул нам в руки объемистые кружки с коньяком:

Пейте! Пейте, вам говорят! - на документы он и не взглянул.

Они ничего, испанцы-то, щедрые. Все солдаты ихние на девках наших попереженились. По-православному. И в церкву нашу ходют. А девкам в подарок и коров, и свиней подарили. С соседних деревень грабанули. Хороший народ, подходящий, - объяснял мне заплетающимся языком хозяин дома, помощник волостного старосты…

И мы опять на дровнях. Дорога вьется - однообразная и унылая, а возница рассказывает мне:

В Курицко испанский комендант запретил солдатам с девками гулять… Ну да разве испанцы послушают кого? Поймали комендантские девок и баб с солдатами на гулянке в клубе. Девкам голову наголо сбрили, бабам полголовы выстригли, а солдат выпороли… Смех и грех!».

Испанцы из «Голубой дивизии» дружили с местными жителями

Нацистское руководство было крайне обеспокоено фактами «морального разложения» своих солдат. 8 июня 1942 г. вышла «Памятка солдату о поведении в оккупированных восточных областях». В ней, в частности, говорилось о следующем:

«В оккупированных областях немецкий воин является представителем германской империи и её власти. Он должен это чувствовать и соответствующим образом вести себя. Затяжная война, пребывание на гарнизонной службе сопряжены с той опасностью, что отношения с женской половиной гражданского населения становятся более близкими, чем это желательно.

Поддержание престижа вооруженных сил и угроза опасности причинить вред чистоте расы требует того, чтобы этому вопросу было уделено серьёзное внимание и чтобы в этом отношении на солдат оказывалось постоянное воздействие.

Командующим издано постановление о запрещении дальнейшего пребывания немецких солдат у местных жителей. Все солдаты без исключения должны размещаться вместе. Поскольку для этого необходимы жилые дома, надлежит выселять из них гражданское население. В таких случаях местные жители переселяются в другие квартиры или эвакуируются.

В районе боевых действий, в условиях развивающихся военных операций, когда место стоянки требуется на короткий срок, нет необходимости в переселении местных жителей».

Нужно отметить, что это распоряжение, несмотря на всю пресловутую любовь и уважение немцев к приказу и порядку, практически не выполнялось. Скорее всего, местных «отцов-командиров» раздражали подобные требования «берлинских чинуш», которые не могли понять всю сложность жизни простых фронтовиков.

Когда немецкому командованию стало понятно, что исключительно репрессивными мерами данную проблему решить невозможно, оно приняло ряд мер. В частности, в марте 1943 г. принимается решение, согласно которому при рождении ребенка от немецкого солдата русские матери имели право на алименты:

«При регистрации внебрачных детей, которые происходят от германских отцов, надо одновременно представить доказательства, которыми подтверждается отцовство германского солдата. Каждый раз, если мать при регистрации внебрачного ребенка в ЗАГСе указывает, что отцом ребенка является германский солдат, чиновник ЗАГСа должен снять с матери показания, кто является отцом (фамилия, имя, чин или знаки отличия, воинская часть, почтовый номер, в крайнем случае, только род войск отца) и что привело к половому сношению (пребывание на квартире, работа матери в воинской части и подобное) и признает ли солдат отцовство. Одновременно надо спросить мать, с какими другими мужчинами она имела еще половое сношение в период зачатия.

Различные находящиеся на руках матери доказательства отцовства (письма, фотокарточки отца или подобное) надо приложить к акту.

Волостной старшина дает заключение, заслуживает ли показание матери доверия, допрашивает еще возможных со стороны матери знакомых свидетелей, берет у матери отпечатки всех 10 пальцев и, как можно скорее, отправляет материалы со своим заключением районному бургомистру.

Если имеются на лицо особые обстоятельства, то пособие на содержание по заявлению матери или опекуна может быть увеличено до 300 руб. ежемесячно. Суммы, которые выплачиваются районами таким детям, должны быть взяты из общего фонда обеспечения, но проведены по особым счетам. Об их возврате в дальнейшем районы получат в ближайшее время указание.

Если отцовство германского гражданина не установлено с достаточной достоверностью, то текущее пособие на содержание не выплачивается. В этом случае матери должны получать помощь от районного Управления из общих средств обеспечения».

Псковская девушка и солдаты

Но если ребенок, рожденный от немецкого солдата, в условиях оккупации мог быть определенной формой заработка, ситуация кардинально менялась после прихода советских войск. И здесь речь шла не только о моральном осуждении со стороны соседей. Ожидали и более строгой кары.

В одном из партизанских воспоминаний описан следующий случай: за три года, пока Северо-Запад России был оккупирован нацистами, местная жительница «прижила» от них двух детей. В первый же день после освобождения своей деревни она вышла на дорогу, положила туда своих малышей и с криком: «Смерть немецким оккупантам!», убила их булыжником.

Для удовлетворения половых потребностей солдат и офицеров на оккупированной территории России открывались публичные дома. Были среди них и фешенебельные: так, в Смоленске в бывшей гостинице действовал бордель исключительно для офицеров-летчиков. В нем работали профессионалки, прибывшие из Польши и Франции.

В других русских городах все было «попроще». Вскоре после освобождения Пскова от гитлеровцев обком партии получил от чекистов информационную записку о жизни города в условиях оккупации. В ней речь шла и о публичных домах:

«Публичные дома или «Бордель-хаусы» в Пскове

В Пскове на Горной и на Детской улицах были созданы крупные публичные дома или «Бордель-хаусы», как их называли сами немцы. В эти дома зачастую брали девушек даже несовершеннолетнего возраста. Часть девушек шла в эти дома из-за материальной необеспеченности, а часть для того, чтобы своим телом подзаработать себе лишние «тряпки» и пожить праздной и развратной жизнью. «Бордель-хаусы» у немцев пользовались большим спросом, и были дни, когда перед этими домами выстраивались очереди. Несмотря на еженедельный медицинский осмотр всех женщин этих домов, все же заражение венерическими заболеваниями шло взаимное, и большинство женщин из этих домов возвращалось с венерическими болезнями.

Институт санитарно-поднадзорных

Так как имевшихся в Пскове публичных домов для немцев не хватало, то они создали так называемый институт санитарно-поднадзорных женщин или, просто говоря, возродили свободных проституток, которые торговали своим телом на улицах города. Периодически они также должны были являться на медосмотр, о чем получали соответствующие отметки в особых билетах, которые получали на руки. Занятие проституцией без специальных билетов немцами юридически запрещалось, но фактически оно процветало, т.к. немцы своей разнузданностью в разврате способствовали этому.

Списки санитарно-поднадзорных установлены, фотокарточки сотрудников бордель-хаусов имеются».

Старое Ракомо. Великая дружба народов

Илья Эренбург так писал об оккупации Курска:

«Закрыли школы. Закрыли театры. Закрыли библиотеки. Что они открыли? Дом терпимости на улице Невского. Открыли торжественно. Герр доктор Фогт произнес речь: «Мы несем веселье в ледяную пустыню».

Они не принесли веселья. Они принесли заразу. Перед войной в Курске совершенно исчез сифилис. Немцы заразили Курск. По немецкой статистике, среди гражданского населения регистрировалось в декаду от 70 до 80 случаев заболевания венерическими болезнями. Больных отправляли в городскую тюрьму. Свыше сотни из них немцы убили».

Последнее утверждение не является выдумкой или преувеличением писателя. В архивах сохранились регистрационные карточки с именами жертв.

Работа публичных домов на оккупированной территории привлекала особое внимание советских органов государственной безопасности. Это можно объяснить двумя причинами: во-первых, в подобных заведениях можно было вести работу по сбору сведений, которые могли разболтать подвыпившие клиенты. Во-вторых, открытие подобных заведений вызывало крайне негативную реакцию среди русского населения, а это, в свою очередь, было на руку антифашистскому сопротивлению. Так в докладной записке начальнику Управления НКВД по Калининской области Токареву писалось следующее:

«В последних числах октября 1942 г., по заданию фельдкомендатуры, бургомистр города Великие Луки Поморцев приступил к созданию дома терпимости под названием «Дом благородных девиц», который должен «обслуживать» немецких солдат и офицеров.

Оборудование публичного дома было поручено начальнику строительного отдела управы, а обеспечение мебелью - начальнику жилищного отдела Снеготскому. Под помещение, в котором должен размещаться этот дом, было подобрано одноэтажное кирпичное здание, расположенное на улице Ботвина, рядом с 7-й школой, На оборудование дома терпимости и его ремонт городская управа отпустила 50.000 рублей из своего бюджета и выделила необходимое количество стройматериалов. Дом рассчитан был на 20-25 человек. Штат дома терпимости предполагался быть следующим; управляющая домом «благородных девиц», непосредственно подчиняющаяся бургомистру Поморцеву, наставницы и девушки. Кроме того там должны были быть: доктор, швейцары, маникюрша, массажистка и другой обслуживающий персонал.

По внутреннему устройству дом терпимости должен был представлять следующее: зал ознакомления, в котором должны были находиться буфет, эстрада, столики для закусок. В середине зала танцевальная площадка. Далее были оборудованы кабинеты с отдельными входами и выходами, соединенные между собой только общим коридором. Кабинеты были оборудованы по-разному и делились на несколько классов. В кабинете первого класса стояла никелированная кровать, ванна и прочие удобства.

Поморцев и начальник полиции Филиппков по согласованию с фельдкомендатурой управляющей дома назначили некую Древич, которая в свое время являлась притоносодержательницей в г. Одесса. Управляющая домом должна была набирать девушек и женщин в это учреждение. Все отобранные ей лица должны были пройти через фельдкомендатуру, где они проходили медицинское освидетельствование и внешний осмотр. Желающие «работать» в «доме благородных девиц» в доме терпимости подавали заявление непосредственно в фельдкомендатуру.

В первую очередь такие заявления подавали лица, ранее занимавшиеся проституцией. Немцы предполагали, что если из добровольно желающих не будет набран нужный им контингент, то они проведут специальную вербовку подходящих для этой цели девушек.

Впечатление у населения об открытии немцами дома терпимости было самым отвратительным. Гражданка Вишнякова Лидия Андреевна, 1890 г. рождения, домохозяйка, отзывалась о публичном доме так:

«Когда я узнала, что в нашем городе организуется столь гнусное заведение, я сказала, что рада за то, что моя племянница погибла от бомбежки, что она не будет знать об этом ужасном доме и не попадет в него».

Дом терпимости немцам открыть не удалось. Он был разбит снарядом и сгорел. Управляющая Древич, как еврейка, была самими же немцами расстреляна».

Публичный дом в Пскове

Но далеко не все русские женщины встречались с оккупантами по своей воле. Были и те, кто, выполняя приказания советского командования, собирали различные разведывательные сведения. Делать это на виду у земляков было очень сложно и тяжело. Абсолютное большинство из них носили кличку «фашистская подстилка». И во многом было страшнее и горше, когда Центр забывал или терял своих агентов.

Полковник КГБ Зинаида Воскресенская в своих воспоминаниях «Теперь я могу сказать правду. Из воспоминаний разведчицы» описывает одну из своих встреч в Воркуте в 1954 году:

«При 2-й шахте действовало дамское ателье, в нем обшивали воркутинских женщин. Возглавляла это ателье расконвоированная заключенная, осужденная на двадцать пять лет «за сотрудничество с гитлеровскими оккупантами». Звали ее Оля. Спросила, что она натворила такого, что получила высший срок. «О, гражданин начальник. Я вам расскажу, но все равно вы мне не поверите». - «А все же…»

И она поведала мне свою историю. Оля из Орла. Была комсомолкой. Когда началась война, попросилась на фронт. Немцы подходили к городу. В военкомате молодой человек предложил ей остаться в Орле и, поскольку она в какой-то мере владеет немецким языком, постараться заслужить доверие гитлеровцев, выяснить их планы, настроение, потери, в общем, стать разведчицей. Два раза в месяц она должна была являться в условное место и закладывать в тайник свое донесение и вынимать оттуда (из дупла) очередное задание.

Оля дала свое согласие, отправила мать в эвакуацию, сказала ей, что задерживается здесь по комсомольским делам и потом приедет.

После оккупации города Оля быстро и легко вошла в офицерскую среду, вечера проводила в ресторанах, делая вид, что по-немецки она знает лишь несколько слов. Как условились, она ходила к тайнику в определенные и контрольные дни и… находила там свои донесения и никаких заданий.

Она была в отчаянии. Пыталась улизнуть из города, избежать грязных рук оккупантов. Но это ей не удалось.

Орел находился в руках гитлеровцев больше двадцати месяцев, и все это время Оля не теряла надежды, что ее разыщут.

После освобождения Орла от захватчиков советскому командованию посыпались донесения о предательском поведении этой «девки Ольги», которая плясала с эсэсовцами в ресторанах, пила с ними вино и водку, разъезжала в их автомобилях. Она была арестована, и как военный преступник предстала пред военным трибуналом.

Из ее рассказа по специфическим деталям, знакомым мне как разведчику, я поняла, что она говорит правду, и посоветовала ей подробно описать свои злоключения и просить Верховный суд пересмотреть ее дело. Олину исповедь я отправила фельдсвязью.

Минуло несколько месяцев, и вот однажды вечером, разбирая почту, я вскрыла правительственный конверт и, к неописуемой своей радости, прочитала постановление о полной реабилитации Оли «за отсутствием состава преступления».

Но далеко не все подобные истории заканчивались счастливо. И хотя обычно женщину только за половую связь к уголовной ответственности не привлекали, жить с клеймом «фашистская подстилка» было нелегко. Еще хуже приходилось детям, привыкшим с детства к кличкам «фашистенок», «немец» или «испанец».

Если же говорить обо всех женщинах, оказавшихся в тяжелейших условиях вражеской оккупации, то, говоря по-человечески, не было в действиях большинства из них того самого «состава преступления». В священном писании сказано «Не судите - да не судимы будете». Да и нельзя судить женщину, когда она, никого не предавая, хотела накормить своих близких, хотела любви и защиты. А может быть, их собственный суд над собой был гораздо страшнее и строже. Но об этом судить не нам.

Еженедельник «Секрет»

Дома терпимости для армейцев появились сразу после того, как началась Вторая мировая война. Министр внутренних дел Германии Вильгельм Фрик стремился оградить солдат от венерических заболеваний, удержать их от изнасилований и содомии, поэтому приказал создать на оккупированных территориях бордели для вермахта.

На протяжении войны были открыты более 500 подобных заведений, которые поделили между собой Западный и Восточный фронты.

Категории

Изначально дамы из публичных домов делились по категориям. Одни предназначались для ублажения солдат, другие – сержантского состава, некоторые – офицеров. Позже категории упразднили.

Например, встречать летчиков фрау полагалось в опрятной одежде, с аккуратным макияжем, за чем тщательно следили. Постельное и нательное бельё должно было быть идеально чистым, меняться для каждого посетителя дома терпимости.

Из-за большей численности сухопутных войск и ограничений по времени девушка встречала солдат, лёжа в постели уже в нижнем белье. В таких борделях постельное менялось после каждого десятого посетителя.

За соблюдением санитарных норм следил управляющий борделем (по образованию - медик). Он отвечал и за физическое здоровье девушек. Их каждый день осматривал врач. Если было нужно, он отправлял фрау на профилактические и лечебные процедуры. Бордели делали небольшими - до 20 работниц в каждом. Немецкие солдаты могли посещать дома терпимости до 5-6 раз в месяц. Случалось и такое, что командиры лично выдавали счастливые талончики, чтобы поощрить бойца. Не запрещалось лишать солдат посещений борделей за повинности. Это помогало поддерживать военную дисциплину в роте.

Представителей союзных войск (итальянцев, венгров, румын, словаков) к заветным фрау не пускали. Венгры сами смогли организовать нечто похожее на немецкие дома терпимости. Для итальянских солдат и офицеров был создан бордель «Итальянское казино», расположившийся в Сталино (нынешний Донецк). Там работали 18 девушек. Их рабочий день начинался в 6 утра. Желающих ублажиться было настолько много, что приходилось идти на дополнительные уступки. Один из документов 1942 года утверждает: «Так как имевшихся во Пскове публичных домов для немцев не хватало, то они создали так называемый институт санитарно-поднадзорных женщин или, проще говоря, возродили свободных пpоcтитуток. Периодически они также должны были являться на медицинский осмотр и получать соответствующие отметки в особых билетах (медицинских удостоверениях)».

Жизнь девиц домов терпимости вряд ли была обременительной. Они получали жалованье, страховку, льготы. Если бы Третий рейх продолжил существование ещё 30 лет, фрау стали бы пенсионерками, претендующими на повышенные суммы за участие в боевых действиях.

Мобильные бopдели

Борделей и пpоcтитуток всё-таки не хватало, поэтому войска стали возить за собой дома терпимости на колёсах. В них обитали чистокровные арийки. Они проходили строгий отбор, нередко фанатично относились к национал-социалистической идеологии, должны были работать из патриотических побуждений. Факт существования передвижных домов подтверждают записи в дневнике генерала Гальдера. «Текущие вопросы: лагеря для военнопленных переполнены; танкисты требуют новые моторы; войска двигаются быстро, публичные дома не успевают за частями», - писал он.

Пребывание в любых борделях было регламентировано. Перед самим приёмом у девицы солдат проходил инструктаж у своего начальства. Одно из предписаний строго обязывало бойцов пользоваться презервативами (их выдавали бесплатно). Об этом ему напоминали и специальные вывески, которые солдат мог увидеть на стенах дома терпимости. Плату за услуги (три рейхсмарки) нужно было вручить девушке, зафиксировать это в талоне. Также в него вносились данные о фрау: имя, фамилия, учётный номер. Хранить документ нужно было в течение двух месяцев. Делалось это на случай обнаружения венерического заболевания. По сохранённому талону без труда можно было установить личность виновницы.

Некоторые русские женщины добровольно выходили замуж за офицеров, чиновников и солдат вермахта. В 1942 году появился циркуляр НКВД СССР, который признавал женщин, имевших связи с нацистами, проcтитутkами и предательницами. Начальникам управлений НКВД нужно было начинать свою работу на освобождённых территориях с арестов ставленников и пособников немцев, в том числе владельцев публичных домов.

Однако не все русские женщины добровольно встречались с немцами. Некоторые из них выполняли приказы советского командования, собирали разведывательные сведения. На глазах у своих делать это было стыдно. Таких фрау звали «фашистскими подстилками».

Полковник КГБ Зоя Воскресенская вспоминает историю 25-летней Оли из Орла. После начала войны девушка добровольно попросилась на фронт. В военкомате молодой человек предложил ей стать разведчицей, поскольку Оля хорошо знала немецкий. Два раза в месяц комсомолке нужно было закладывать в тайник донесение и вынимать оттуда новое задание. После оккупации города Оля быстро втянулась в офицерскую среду, проводила вечера в ресторанах, делая вид, что по-немецки знает лишь пару слов. В контрольные дни она ходила к тайнику, но заданий в них не появлялась, а донесения девушки никто не забирал. Сбежать из города не удавалось. Гитлеровцы господствовали в нём больше 20 месяцев. Вскоре Орёл освободили. Советскому командованию доложили якобы о предательстве «девки Ольги». Девушку арестовали, она предстала перед военным трибуналом. Полковник КГБ, выслушав историю комсомолки, посоветовала ей подробно описать ситуацию и попросить пересмотра дела в Верховном суде. Через несколько месяцев справедливость восторжествовала - Олю реабилитировали за «отсутствием состава преступления».